— Вообще на этом заводе что-то вроде магии происходит. Из сырья, нефти сначала получают газы, а потом, вон на том заводе, газы превращаются в полипропилен. — говорит Юлия Воротникова, руководитель направления по работе с вузами тобольского «Сибура».

Территория «Сибура» в Тобольске — это больше чем 160 футбольных полей. Она сравнима с территорией всего города. Нет почти ни одного жителя, у которого не было б кого-то, кто работает там.

Комната в отдельном здании, куда мы проходим, похожа на операционную.

— Я Сергей Анатольевич Губанов, начальник производства. У меня есть буквально немного времени, давайте сразу с вопросов.
— Что у вас происходит тут?
— То есть вы не очень технологию понимаете?
— Вообще не понимаю: тройка по химии была.
— Это плохо, химию надо любить. Здесь происходит процесс контроля, как из начального продукта в итоге получается газ пропан, бутан, бутадиен, мономеры, а потом еще и полиуретан. Наш соотечественник Менделеев говорил, что сжигать нефть на факелах — все равно что топить печку ассигнациями. Понимаете? В процессе массообмена происходит многократное испарение, на каждом этапе — определенный газ, который потом идет в отработку. Вода показывает, как идет нагрузка, мы контролируем процесс разделения на флегму, бутан и изобутан. Каждая часть завода контролирует один из частей перехода от начального продукта к конечному; есть диспетчерская, которая координирует работу всех частей. Это организм. Вот мы разговариваем, а процесс ни на минуту не прекращается.

— А экология?
— Производство фактически безотходное, все конечные продукты так или иначе используются, ничего не выбрасывается. Для подогрева и охлаждения используется вода — просто вода без примесей.
Юлия добавляет:
— Знаете, тут даже таблички везде развесили, что охота запрещена, у нас на территорию вечно то зайчики, то лисички забегают. Да и наш офис почти в центре, сами видите, мы внешне нормальные люди, никаких третьих глаз. С экологической точки зрения все вполне чисто.

— Даже производство полипропилена?
— Чтоб вы понимали, на этом заводе газ превращается в нечто наподобие пластика. Это самая чистая технология: примерно 92 процента чистоты выходного материала. Из него можно делать любые вещи, постоянный партнер-закупщик, Procter&Gamble, из этого сырья и делает упаковки, памперсы и все такое.

— Это не скучная работа?
— Ну я ей 22 года жизни отдал, и знаете, ни капли не жалею. Коллектив молодой, 80% его — люди с высшим образованием. Вот, Женя. Женя, где учился, лет сколько тебе? — окликает одного из работающих за компьютером людей.
— 28, Тюменский нефтегаз закончил.
—Дима, Дима, а ты у нас откуда?
— Пятый курс нефтегаза я.

Сергей Анатольевич оборачивается.
— Вот видите, средний возраст коллектива предприятия — 37 лет. Почти все с высшим. Но вы понимаете, с людьми разговаривать надо, у меня целый штат, и я всех их знаю. Вы же понимаете, какое тут оборудование, уровень ответственности. Если не поговоришь с человеком лишний раз, кто его знает, что может быть? В любом деле человеческий фактор остается.

Юлия добавляет:
— Знаете, тут много людей и старшего поколения. Наши гуру помогают молодым инженерам и рабочим. Но вот главное, с чем мы сталкиваемся, – это менталитет. Есть инструкция, написано там — «делай раз, делай два». И это такая особенность общинного мышления, влезть со своим в четкую инструкцию. Мы с самого начала пытаемся это искоренить, «давим» на практикантов, на молодых ребят, чтоб все было четко и никаких шагов влево-вправо.

— Есть у вас понятие трудовых династий?
— Конечно, есть семьи поколениями у нас. Экономический кризис прерывает эти цепочки, но мы династии ценим. Очень часто работают семьи, братья-сестры, супруги.
— Вам приходится увольнять людей, когда происходит модернизация?
— Редко, чаще мы их стараемся переквалифицировать. Человек, который тут уже работал, знает все и по безопасности, и по правилам — так проще выходит.

— А санкции повлияли на вас?
— То, что раньше мы покупали где-то, в Китае, например, теперь делается здесь. Так что выходит, что да.

текст: Евгения Бубнова